Ну как ты там? Еще не коррумпирован
Кустами роз и пнями сорняков?
Я жутко скалюсь новыми винирами,
Ведь улыбаться снова не готов.
Да и способны разве улыбаться рыжие?
Иль только приручаться и молчать?
Не показал тебе планету с вишнями,
Колосья только и свою печаль.
В знакомом озере я лисьи лапы вымою,
Твое лицо там помнит и вода,
Перерождалась боль в невыносимую,
И не переродится. Никогда.

Твой город словно нарисован
Уставшим Солнцем на земле...
Благословлен и коронован,
Ты вновь ступаешь по золе.

Зола не станет позолотой,
Как ночь не превратится в день,
Ты даже сам не знаешь, кто ты –
Предатель, трус, герой, злодей?

И город Ромула и Рема
Тебя к себе опять влечет,
Над головой твоей дилемма
Висит Дамокловым мечом...

Что делать? Как? Кого послушать?
Себя... Иль долг исполнить свой?
Он всем сказал, что храм разрушит,
Но ведь не уточнил, какой?..

Что это: слабость или сила?
Теперь, наверно, все равно...
Но в жилах кровь твоя застыла,
И кровью кажется вино.

... зачем так жить? И жизнь ли это?
С тобой лишь остроухий пес...
«Прости», - ты шепчешь, ждешь ответа
Двенадцать тысяч лун и слез.

И добрыми вдруг стали люди,
Все, даже злой кентурион,
Ты власть другим отдал на блюде,
Развенчан... и благословлен.

Ощущение реальности резво капитулировало:
Слишком сильно ударил в глаза мне тот день и закат,
Ты изящной стрелой входишь в озера плоть, нивелируя
Наготу свою, стыд и воды ледяной облака.
Эта пьяная ночь, ночь июля и солнцестояния,
Ночь, когда можно все, и когда ты сдаешься всему.
Ночь венков на воде, подгоняемых ветра дыханием,
Мой сплетен был тебе. Ну а твой — никому, никому.

Все будет просто и легко —
Куплю конфет, вдову Клико,
И роз (побольше!) в алом цвете,
Приму трагично-грустный вид...
Ах, что там? Будто борщ кипит,
И вкусно жарятся котлеты,
И тапочки красиво в ряд.
Ей так к лицу простой наряд —
Болтаюсь рыбкой на блесне,
Не убегать же сразу мне?
Нет, что-то надо бы сказать,
Влезая в дебри этикета,
Я посмотрел в ее глаза…
Ну, нет! Карету мне, карету!

Так песок южных бурь колыхался сомкнутыми веками,
Так на холоде стынет забытый в бумаге цветок,
Потому что любить тебе здесь все равно больше некого,
Потому что тебя здесь давно уж не любит никто.
Словно анкерный болт, побежденный картонными сваями,
Что не выдержал их и упал, погребенный солдат,
Так и душу на кубики нитками нашинковали нам
И сдавали, как велики в парке, народу в прокат.
Стал ты как чемодан, что обклеен чужими печатями
И значками с таможни
Просто жизнь как мишленовский повар, готовит нас тщательней
Для посмертия. Лучше чем сами готовим себя.
Сам себе и Гоа, и Бали, и Нирвана и Ясенки,
Сам себе светофор, модулятор высоких и низких частот,
Только вывести совесть из зоны комфорта опаснее,
Чем быть проводником, переменный дарующим ток.